Рафаэль Сабатини

Одиссея Капитана Блада

вынудила его выступить не только против своей совести, но и против естественной жажды мести его друзей-невольников. Только потому, что полковник был дядей Арабеллы, хотя сам Бишоп и не подозревал этого, к нему была проявлена такая снисходительность. -- Вам придется немножко поплавать, -- продолжал Блад. -- До мыса не больше четверти мили, и, если в пути ничего не произойдет, вы легко туда доберетесь. К тому же у вас такая солидная комплекция, что вам нетрудно будет держаться на воде. Живей! Не медлите! Иначе вы уйдете с нами в дальнее плавание, и только дьяволу известно, что с вами может случиться завтра или послезавтра. Вас любят здесь не больше, чем вы этого заслуживаете. Полковник Бишоп овладел собой и встал. Беспощадный тиран, который никогда и ни в чем себя не сдерживал, сейчас вел себя, как смирная овечка. Питер Блад отдал распоряжение, и поперек планшира [33] привязали длинную доску. -- Прошу вас, полковник, -- сказал Блад, изящным жестом руки указывая на доску. Полковник со злобой взглянул на него, но тут же согнал с лица это выражение. Он быстро снял башмаки, сбросил на палубу свой красивый камзол из светло-коричневой тафты и влез на доску. Цепляясь руками за ванты [34], он с ужасом посматривал вниз, где в двадцати пяти футах от него плескались зеленые волны. -- Ну, еще один шаг, дорогой полковник, -- произнес позади него спокойный, насмешливый голос. далее