Рафаэль Сабатини
Одиссея Капитана Блада
вынудила его выступить не только против своей совести, но и против
естественной жажды
мести его друзей-невольников.
Только потому, что
полковник был дядей Арабеллы, хотя сам Бишоп и не подозревал этого, к нему
была проявлена такая снисходительность.
-- Вам придется немножко поплавать, -- продолжал Блад. -- До мыса не
больше четверти мили, и, если в пути ничего не произойдет, вы легко туда
доберетесь. К тому же у вас такая солидная комплекция, что вам нетрудно
будет держаться на воде. Живей! Не медлите! Иначе вы уйдете с нами в дальнее
плавание, и только дьяволу известно, что с вами может случиться завтра или
послезавтра. Вас любят здесь не больше, чем вы этого заслуживаете.
Полковник Бишоп овладел собой и встал. Беспощадный тиран, который
никогда и ни в чем себя не сдерживал, сейчас вел себя, как смирная овечка.
Питер Блад отдал распоряжение, и поперек планшира [33] привязали
длинную доску.
-- Прошу вас, полковник, -- сказал Блад, изящным жестом руки указывая
на доску.
Полковник со злобой взглянул на него, но тут же согнал с лица это
выражение. Он быстро снял башмаки, сбросил на палубу свой красивый камзол из
светло-коричневой тафты и влез на доску.
Цепляясь руками за ванты [34], он с ужасом посматривал вниз, где в
двадцати пяти футах от него плескались зеленые волны.
-- Ну, еще один шаг, дорогой полковник, -- произнес позади него
спокойный, насмешливый голос. далее