Рафаэль Сабатини

Одиссея Капитана Блада

спросил он. -- Но ведь этот корабль, вне всякого сомнения, "Синко Льягас"? -- Да, это "Синко Льягас". -- Тогда... Испанец умолк, а взгляд его стал еще более беспокойным. -- Господи помилуй! -- закричал он, как человек, испытывающий сильную душевную муку. -- Может быть, вы скажете мне, что и дон Диего де Эспиноса -- это тоже вы? -- О нет. Мое имя Блад, капитан Питер Блад. Ваш корабль, так же как и этот изящный костюм принадлежат мне как военные трофеи. Вы же, дон Диего, мой пленник. Как ни неожиданно показалось дону Диего это объяснение, все же оно слегка успокоило испанца, так как было более естественно, нежели то, что он уже начал воображать. -- Но... Значит, тогда вы не испанец? -- Вы льстите моему испанскому произношению. Я имею честь быть ирландцем. Вы, очевидно, думаете, что произошло какое-то чудо. Да, так оно и есть, но это чудо создал я, у которого, как можете судить по результатам, неплохо варит голова. И капитан Блад вкратце изложил ему все события последних суток. Слушая его рассказ, испанец попеременно то бледнел, то краснел. Дотронувшись до затылка, дон Диего нащупал там шишку величиной с голубиное яйцо, полностью подтверждавшую слова Блада. Широко раскрыв глаза, испанец уставился на улыбающегося капитана и закричал: -- А мой сын? Где мой сын? Он был со мной, когда я прибыл на корабль. -- Ваш сын в безопасности. Как он, так и гребцы вместе с вашим далее