Рафаэль Сабатини
Одиссея Капитана Блада
-- Насколько я могу судить, -- сказал он, -- он умер от страха.
Услышав
такой оскорбительный ответ, дон Эстебан влепил Хагторпу
пощечину, и тот, конечно, ответил бы ему тем же, если бы Блад не стал меж
ними и если бы его люди не схватили молодого испанца.
-- Перестань, -- сказал Блад. -- Ты сам вызвал мальчишку на это,
оскорбив его отца.
-- Я думаю не об оскорблении, -- ответил Хагторп, потирая щеку, -- а о
том, что произошло. Пойдем посмотрим.
-- Мне нечего смотреть, -- сказал Блад. -- Он умер еще до того, как мы
сошли с борта "Синко Льягас", и уже мертвый висел на веревках, когда я с ним
разговаривал.
-- Что вы говорите? -- закричал Эстебан.
Блад печально взглянул на него, чуть-чуть улыбнулся и спокойно спросил:
-- Ты сожалеешь о том, что не знал об этом раньше? Не так ли?
Эстебан недоверчиво смотрел на него широко открытыми глазами.
-- Я вам не верю, -- наконец сказал он.
-- Это твое дело, но я врач и не могу ошибиться, когда вижу перед собой
умершего.
Снова наступила пауза, и юноша медленно начал сознавать, что случилось.
-- Знай я об этом раньше, ты уже висел бы на нок-рее "Энкарнасиона! "
-- Несомненно. Вот поэтому я сейчас и думаю о той выгоде, какую человек
может извлечь из того, что знает он и чего не знают другие.
-- Но ты еще будешь там болтаться! -- бушевал Эспиноса-младший.
Капитан Блад пожал плечами и отвернулся. Однако слова эти он запомнил, далее