Рафаэль Сабатини
Одиссея Капитана Блада
-- Я... я не понимаю, почему вы так говорите со мной, -- сказала она
уже не с той уверенностью, как раньше.
-- Ах так! Теперь вы не понимаете! -- воскликнул он. -- Тогда я скажу
вам.
-- О нет, не нужно! -- В ее голосе прозвучала подлинная тревога. -- Я
сознаю все, что вы сделали, и понимаю, что вы хоть немного, но беспокоились
за меня. Верьте мне, я очень признательна. Я всегда буду признательна вам...
-- Но если вы будете всегда думать обо мне, как о воре и пирате, то,
честное слово, оставьте вашу признательность при себе. Мне она ни к чему.
На щеках Арабеллы вспыхнул яркий румянец, и Блад заметил, как ее грудь
под белым шелком стала чаще вздыматься. Если даже ее и возмутили слова Блада
и тон, каким они были произнесены, она все же подавила в себе возмущение,
поняв, что сама была причиной его гнева. Арабелла честно попыталась
исправить свою оплошность.
-- Вы ошибаетесь, -- начала она. -- Это не так.
Но им не суждено было понять друг друга. Ревность -- дурной спутник
благоразумия, а она шла рядом с каждым из них.
-- Но в таком случае что же так... или, вернее, кто? -- спросил он и
тут же добавил: -- Лорд Джулиан?
Она взглянула на него с возмущением.
-- О, будьте откровенны со мной! -- безжалостно настаивал он. --
Сделайте мне милость, скажите прямо.
Несколько минут Арабелла стояла молча. Она прерывисто дышала, и румянец
на ее щеках то появлялся, то исчезал.
-- Вы... вы совершенно невыносимы, -- сказала она, отводя глаза. -- далее