Рафаэль Сабатини

Одиссея Капитана Блада

-- Я... я не понимаю, почему вы так говорите со мной, -- сказала она уже не с той уверенностью, как раньше. -- Ах так! Теперь вы не понимаете! -- воскликнул он. -- Тогда я скажу вам. -- О нет, не нужно! -- В ее голосе прозвучала подлинная тревога. -- Я сознаю все, что вы сделали, и понимаю, что вы хоть немного, но беспокоились за меня. Верьте мне, я очень признательна. Я всегда буду признательна вам... -- Но если вы будете всегда думать обо мне, как о воре и пирате, то, честное слово, оставьте вашу признательность при себе. Мне она ни к чему. На щеках Арабеллы вспыхнул яркий румянец, и Блад заметил, как ее грудь под белым шелком стала чаще вздыматься. Если даже ее и возмутили слова Блада и тон, каким они были произнесены, она все же подавила в себе возмущение, поняв, что сама была причиной его гнева. Арабелла честно попыталась исправить свою оплошность. -- Вы ошибаетесь, -- начала она. -- Это не так. Но им не суждено было понять друг друга. Ревность -- дурной спутник благоразумия, а она шла рядом с каждым из них. -- Но в таком случае что же так... или, вернее, кто? -- спросил он и тут же добавил: -- Лорд Джулиан? Она взглянула на него с возмущением. -- О, будьте откровенны со мной! -- безжалостно настаивал он. -- Сделайте мне милость, скажите прямо. Несколько минут Арабелла стояла молча. Она прерывисто дышала, и румянец на ее щеках то появлялся, то исчезал. -- Вы... вы совершенно невыносимы, -- сказала она, отводя глаза. -- далее