Рафаэль Сабатини
Одиссея Капитана Блада
войти со мной в долю. А теперь, когда все выпытал, начинает, как видите,
отвиливать, бьет отбой. Теперь уж он вроде как и не хочет входить с нами в
долю. Он хочет пойти на попятный. Мне думается, вам, мусью Жуанвиль, должно
быть ясно, почему он хочет пойти на попятный, и нетрудно догадаться, почему
я не могу этого допустить.
-- Какое жалкое измышление! -- насмешливо произнес Блад. -- Что за
тайна мне открыта, помимо пустых россказней о каком-то где-то зарытом кладе?
-- Нет, не "где-то", а вы знаете где. Я свалял дурака, все вам открыл.
Блад искренне расхохотался, чем даже напугал своих товарищей, которые
теперь уже ясно видели, что дело принимает для них худой оборот.
-- Ну да, где-то на Дарьенском перешейке! Весьма точный адрес, клянусь
честью! При наличии таких сведений мне остается только отправиться прямо на
место и забрать клад себе! А что касается всего остального, то я прошу вас,
мосье Жуанвиль, обратить внимание на то, что "отвиливать" здесь начал вовсе
не я. Я еще мог бы заключить сделку с капитаном Истерлингом, если бы, как
было мною предложено с самого начала, нам гарантировали одну пятую добычи.
Но теперь, после того как все мои подозрения подтвердились, я не намерен
вести с ним никаких дел даже за половину всего его сокровища, если
предположить, что оно действительно существует, чего я лично не допускаю.
При этих словах пираты, словно по команде, повскакали с мест, готовые к
драке. Поднялся дикий шум, но Истерлинг, взмахнув рукой, заставил всех
приумолкнуть. Когда шум стих, раздался тоненький голосок мосье Жуанвиля:
-- Вы на редкость неблагоразумный человек, капитан Блад.
-- Все может быть, все может быть, -- беспечно сказал Блад. -- Поживем
-- увидим. Последнее слово еще не сказано. далее