Рафаэль Сабатини
Одиссея Капитана Блада
философию: когда на человека нападают, ему надо либо драться, либо бежать.
-- А поскольку мы не сможем драться, когда на нас нападут, а нападут на
нас обязательно, следовательно, нам остается только сыграть роль трусов,
хотя бы для того, чтобы остаться в живых и доказать свою храбрость
впоследствии.
Все с ним согласились. Однако если и было принято решение немедля
спасаться бегством, то, куда именно бежать, предстояло обдумать позднее.
Пока же необходимо было уйти подальше от Тортуги и от капитана Истерлинга, в
чьих коварных намерениях сомневаться больше не приходилось.
И вот в глухую полночь, звездную, но безлунную величественный фрегат,
бывший некогда гордостью верфей Кадиса, бесшумно поднял якорь и, ловя
парусами попутный бриз, используя отлив, повернул в открытое море. Если
скрип кабестана, лязганье якорной цепи и визг блоков и выдали этот маневр
Истерлингу, стоявшему на борту "Бонавентуры" в кабельтове от "Синко Льягас",
то помешать намерениям Блада он все равно был не в силах.
По меньшей мере три четверти его разбойничьей команды пьянствовало на
берегу, и Истерлинг не мог идти на абордаж с пиратами, остававшимися на
корабле, хотя их и было вдвое больше, чем матросов на "Синко Льягас".
Впрочем, если бы даже все двести человек его команды находились на борту,
Истерлинг все равно не сделал бы попытки воспрепятствовать отплытию капитана
Блада. Он уже попытался захватить "Синко Льягас" в водах Тортуги с помощью
хитрости, однако даже его дерзкая наглость отступила перед мыслью об
открытом насильственном захвате корабля в этом порту, тем более что
губернатор д'Ожерон был, по-видимому, дружески расположен к Бладу и его
товарищам-беглецам. далее