Рафаэль Сабатини
Одиссея Капитана Блада
сильные ноги, и, покачиваясь, все сжимал и разжимал кулаки. Наконец он
принял решение:
-- Оставьте мне этот корабль, и на Тортуге, когда я туда доберусь, я
уплачу вам четыреста тысяч испанских реалов. По-моему, это для вас выгоднее,
чем пустое злорадство, если вы просто высадите нас на берег.
-- Поторапливайтесь! -- только и ответил ему Блад, но уже более грозным
тоном.
-- Восемьсот тысяч! -- воскликнул Истерлинг.
-- А почему не восемь миллионов? -- с притворным изумлением спросил
Блад. -- Обещать их столь же легко, как и нарушить подобное обещание. Я в
такой же мере готов положиться на ваше слово, капитан Истерлинг, как
поверить, что в вашем распоряжении имеется восемьсот тысяч испанских реалов.
Злобные глаза Истерлинга прищурились. Скрытые черной бородой толстые
губы плотно сомкнулись, а потом слегка раздвинулись в улыбке. Раз ничего
нельзя добиться, не открыв секрета, так он промолчит. Пусть Блад утопит
сокровище, которое ему, Истерлингу, во всяком случае уже не достанется.
Эта мысль доставила пирату даже какое-то горькое удовлетворение.
-- Надеюсь, мы еще когда-нибудь встретимся, капитан Блад, -- сказал он
с притворной угрюмой вежливостью. -- Тогда я вам кое-что расскажу, и вы
пожалеете о том, что сейчас творите.
-- Если мы с вами когда-нибудь встретимся, не сомневаюсь, что эта
встреча послужит поводом для многих сожалений. Прощайте, капитан Истерлинг,
и помните, что у вас есть ровно пятнадцать минут.
Истерлинг злобно усмехнулся, пожал плечами и, резко повернувшись,
спустился в ожидавший его ялик, покачивавшийся на волнах. далее