Рафаэль Сабатини
Одиссея Капитана Блада
Старого Света, так и из Нового, объявленные у себя на родине вне закона.
Было ясное апрельское утро. Трое индейцев вышли из леса и вступили в
лагерь. Впереди шел высокий широкоплечий индеец с длинными руками и
горделивой осанкой. Одежду его составляли штаны из недубленых шкур и красное
одеяло, накинутое на плечи, как плащ. Обнаженная грудь была расписана
черными и красными полосами. Золотая пластинка в форме полумесяца, продетая
в нос, покачивалась над верхней губой, в ушах поблескивали массивные золотые
кольца. Пучок орлиных перьев торчал в иссиня-черных гладких и блестящих
волосах. В руке он держал копье, опираясь на него, как на посох.
Он спокойно, без тени замешательства, вступил в толпу глазевших на него
корсаров и на весьма примитивном испанском языке объявил им, что он -- кацик
Гванахани, прозванный испанцами Бразо Ларго [79], и попросил отвести его к
капитану, которого он также назвал на испанский лад -- дон Педро Сангре.
Корсары подняли его на борт флагманского корабля "Арабелла", где в
капитанской каюте ему оказал любезный прием высокий худощавый человек,
одетый элегантно, как испанский гранд; его бронзово-смуглое мужественное
лицо с резко очерченными скулами и орлиным носом могло бы принадлежать
индейцу, если бы не пронзительно-синие глаза.
Бразо Ларго, без лишних слов, ввиду незначительности их запаса, тотчас
приступил прямо к делу:
-- Вы идите со мной, я вам давать много испанский золото. -- И добавил
несколько неожиданно и не совсем к месту: -- Карамба!
Синие глаза капитана взглянули на него с интересом. Рассмеявшись, он
ответил на отличном испанском языке, которым овладел еще в те далекие годы,
когда его разрыв с цивилизацией не был столь полным: далее