Рафаэль Сабатини

Одиссея Капитана Блада

пройти, и о Санта-Марии -- о его оборонительных укреплениях. Индеец обрисовал все в самом благоприятном свете, решительно отметая всякие затруднения, и пообещал, что не только сам поведет их, но и даст им носильщиков, чтобы помочь тащить снаряжение. Глаза его сверкали от возбуждения, он без конца твердил одно: -- Золото. Много-много испанский золото. Карамба! -- Он, словно попугай, так часто испускал этот крик, так явно горел желанием увлечь Блада своей затеей, что тот уже начал спрашивать себя, не слишком ли большую заинтересованность проявляет индеец, чтобы быть правдивым до конца. Его подозрения вылились в форме вопроса: -- Ты очень хочешь, чтобы мы отправились в эту экспедицию, друг мой? -- Да, вы пойти. Пойти. Испанцы любят золото. Гванахани не любит испанцев. -- Ты, значит, хочешь насолить им? Да, похоже, что ты их крепко ненавидишь. -- Ненавидишь! -- как эхо повторил Бразо Ларго. Губы его искривились; он издал резкий гортанный звук: -- Гу! Гу! -- словно подтверждая: "Да, да! " -- Ладно, я должен подумать. Капитан Блад крикнул боцмана и поручил индейца его попечению. С квартердека "Арабеллы" рожок проиграл сигнал к сбору на военный совет, который собрался тотчас, как только все, кому положено было на нем присутствовать, поднялись на борт. Как и подобало представителям этого необычного воинства, раскинувшего далее