Рафаэль Сабатини
Одиссея Капитана Блада
сибаритскими наклонностями которого мы уже успели познакомиться, рассказы
этого потерпевшего кораблекрушение испанского гранда о его могущественных
связях произвели сильное впечатление; он оказал
ему радушный прием,
предоставил в его распоряжение свой богатый гардероб и каюту рядом со своей
и держался с ним на равной ноге, как с человеком, занимающим столь же
высокое положение, как он сам. Этому способствовало еще и то обстоятельство,
что Питер Вандермир явно пришелся по сердцу дону Жуану. Испанец заявил, что
будет называть Питера -- дон Педро, как бы желая подчеркнуть этим его
испанское происхождение, и клялся, что кровь Трасмиеров, без сомнения,
должна была полностью подавить кровь каких-то Вандермиров. На эту тему он
позволил себе несколько вольных шуток. Шутки такого сорта вообще обильно
сыпались у него с языка, а четверо молодых офицеров знатных испанских
фамилий, обедавшие за одним столом с капитаном, охотно их подхватывали.
Питер Блад снисходительно прощал распущенность языка еще не оперившимся
юнцам, считая, что, поумнев с возрастом, они и сами остепенятся, но в
человеке, уже перешагнувшем рубеж третьего десятка, она показалась ему
отталкивающей. За элегантной внешностью и изысканными манерами испанца
угадывался повеса и распутник. Однако Питер Блад должен был затаить эти
чувства в своей груди. Безопасности ради ему нельзя было испортить хорошее
впечатление, произведенное им на капитана, и, приноравливаясь к нему и к его
офицерам, он держался столь же развязного тона.
И все это привело к тому, что пока испанский галифе, почти заштилевший
у тропиков, еле-еле полз К северу, поставив всю громаду парусов, часто
совсем безжизненно свисавших с рей, между доном Жуаном и доном Педро далее