Рафаэль Сабатини

Одиссея Капитана Блада

пополнением, чтобы самолично руководить нападением на город. Он со смехом предложил своему гостю принять участие в столь редком и увлекательном развлечении, утверждая, что это чрезвычайно обогатит его жизненный опыт. Самообладание не изменило капитану Бладу, он остался внешне совершенно спокоен. -- Моя национальность делает это для меня невозможным, дон Жуан. Голландия не воюет с Францией. -- Да кому будет известно, что вы голландец? Станьте на минуту настоящим испанцем, дон Педро, и повеселитесь вместе с нами вволю. Кто будет об этом знать? -- Я сам, -- ответил Блад. -- Это вопрос чести. Дон Жуан посмотрел на него, как на смешного чудака. -- Что ж, придется вам пасть жертвой вашей чрезмерной щепетильности, -- сказал он и, продолжая смеяться, спустился по забортному трапу в ожидавшую его шлюпку. Капитан Блад остался на юте, откуда ему был хорошо виден весь городок, раскинувшийся на берегу всего в какой-нибудь миле от корабля, уже бросившего якорь на рейде. Из офицеров на борту остался один только Верагуас и с ним человек пятнадцать матросов. Но порядок соблюдался, матросы несли вахту, и один из них, опытный канонир, в случае чего готов был открыть огонь. Дон Себастьян Верагуас, оставленный на корабле, проклинал свою несчастную судьбу и со смаком расписывал развлечения, которых он лишился. Это был невысокий, крепко сбитый мужчина лет двадцати пяти, с мощным, далее