Рафаэль Сабатини
Одиссея Капитана Блада
пополнением, чтобы самолично руководить нападением на город. Он со смехом
предложил своему гостю принять участие в столь редком и увлекательном
развлечении, утверждая, что это чрезвычайно обогатит его жизненный опыт.
Самообладание не изменило капитану Бладу, он остался внешне совершенно
спокоен.
-- Моя национальность делает это для меня невозможным, дон Жуан.
Голландия не воюет с Францией.
-- Да кому будет известно, что вы голландец? Станьте на минуту
настоящим испанцем, дон Педро, и повеселитесь вместе с нами вволю. Кто будет
об этом знать?
-- Я сам, -- ответил Блад. -- Это вопрос чести.
Дон Жуан посмотрел на него, как на смешного чудака.
-- Что ж, придется вам пасть жертвой вашей чрезмерной щепетильности, --
сказал он и, продолжая смеяться, спустился по забортному трапу в ожидавшую
его шлюпку.
Капитан Блад остался на юте, откуда ему был хорошо виден весь городок,
раскинувшийся на берегу всего в какой-нибудь миле от корабля, уже бросившего
якорь на рейде. Из офицеров на борту остался один только Верагуас и с ним
человек пятнадцать матросов. Но порядок соблюдался, матросы несли вахту, и
один из них, опытный канонир, в случае чего готов был открыть огонь.
Дон
Себастьян
Верагуас, оставленный на корабле, проклинал свою
несчастную судьбу и со смаком расписывал развлечения, которых он лишился.
Это был невысокий, крепко сбитый мужчина лет двадцати пяти, с мощным, далее