Рафаэль Сабатини
Одиссея Капитана Блада
мясистым носом и не менее мощным подбородком. Он молол языком не умолкая, с
чрезвычайно самонадеянным видом, а капитан Блад не сводил глаз с небольшого
поселения на берегу. Даже на таком расстоянии до корабля долетали крики и
шум -- в городе уже бесчинствовали ворвавшиеся в него испанцы, и многие дома
стояли объятые пламенем. Капитану Бладу было слишком хорошо известно, что
творят там руководимые испанским грандом солдаты, и он дорого бы дал, чтобы
иметь сейчас под рукой сотню своих корсаров, с которыми он мог бы в два
счета смести с лица земли всю эту испанскую нечисть. Он смотрел на город, и
лицо его было мрачно и хмуро. Как-то раз он уже был свидетелем такого набега
и поклялся тогда, что ни один испанец не будет знать у него пощады. Он
нарушил эту клятву, но теперь давал себе слово, что отныне всегда будет ей
верен.
А тем временем стоявший рядом с ним молодой испанец, которому он с
радостью свернул бы шею, клял на чем свет стоит всех богов и все небесное
воинство за то, что они лишили его возможности повеселиться там, на берегу,
в этом аду.
Грабители вернулись под вечер той же дорогой, какой ушли -- мимо
умолкнувшего порта, -- и лодки доставили их по изумрудно-зеленой воде к
стоявшему на якоре кораблю. Они возвращались шумно, с песнями, с ликующими
возгласами, разгоряченные вином и ромом; некоторые щеголяли окровавленными
повязками, и все, как один, были нагружены трофеями. Они отпускали мерзкие
шутки, рассказывая о произведенном ими опустошении, и похвалялись своими
омерзительными подвигами.
Никакие пираты на свете, думал капитан Блад, не смогли бы состязаться с
ними в грубости и жестокости. Набег их увенчался полным успехом; потеряли далее