Рафаэль Сабатини
Одиссея Капитана Блада
берег сто тридцать человек -- много больше, чем каждый из капитанов двух
других кораблей, -- и оставил на борту "Велиэнта" каких-нибудь два десятка
матросов, в то время как с других кораблей сошло на берег лишь по пятьдесят
человек команды.
Истерлинг на протяжении всего пути заставлял Пайка с его людьми идти в
авангарде, поэтому при каждом нападении им приходилось принимать на себя
главный удар. Ясно, что Пайк возмущался и протестовал. И чем дальше заходило
дело, тем решительнее он возмущался и протестовал, но Истерлинг при
поддержке своего сподвижника Роджера Галлоуэя, командира "Гермеса", так
прижал Пайка, что заставил его в конце концов подчиниться. И люди Пайка тоже
не могли ничего поделать, так как их было мало и становилось все меньше, и
остальные, подавляя их численным превосходством, диктовали им свою волю.
Если даже все, кто еще остался в живых, благополучно доберутся до берега, в
команде Пайка будет теперь не больше сорока матросов, а на тех двух кораблях
вместе -- человек около трехсот.
-- Вот, капитан, видали, как обошелся с нами этот Истерлинг? -- угрюмо
заключил свой рассказ Кэнли. -- Обвел нас вокруг пальца. А нынче он с этим
Галлоуэем -- оба мерзавцы, каких свет не видывал, -- такую забрали силу, что
Кросби Пайк и пикнуть против них не смеет. Видать, в черный день поднял наш
"Велиэнт" якорь, чтобы уйти от вас, капитан, к этому подонку Истерлингу,
чтоб ему пропасть со своим сокровищем!
-- Да, -- задумчиво промолвил капитан Блад. -- Боюсь, что для капитана
Пайка это сокровище действительно пропало.
Он упруго поднялся со стула, стоявшего возле койки раненого, --
высокий, стройный, полный сил и грации, в коротких черных штанах до колен, далее