Рафаэль Сабатини
Одиссея Капитана Блада
сто пятьдесят человек команды.
Капитан Пайк вскипел:
-- Так вот, значит, зачем ты все старался подставлять головы моих ребят
под испанские пули! Тебе надо было, чтобы их всех поубивали! А теперь, ясное
дело, у нас осталось меньше четверти всей команды!
Черные брови Истерлинга сошлись на переносице, глаза злобно сверкнули.
-- Что такое ты тут мелешь, капитан Пайк? Какого дьявола, будь любезен
объясниться.
-- Это клевета, -- холодно произнес Галлоуэй. -- Грязная клевета.
-- Никакая не клевета, а чистая правда, -- сказал Пайк.
-- Чистая правда, вот оно что?
Истерлинг улыбался, и тощий, жилистый решительный Пайк почуял недоброе.
Блестящие обезьяньи глазки Галлоуэя приглядывались к нему с какой-то
странной усмешкой. Казалось, в самом воздухе этой душной, неопрятной каюты
нависла угроза. Перед мысленным взором Пайка промелькнули картины жестокости
и зверств -- бессмысленной жестокости и зверств, свидетелем которых он был
не раз за время своего плавания с Истерлингом. Ему припомнились слова
капитана Блада, предостерегавшего его от содружества с этим низким, коварным
человеком. Если прежде у него еще не было полной уверенности в том, что
Истерлинг сознательно подставлял под удары его матросов, то теперь он уже
больше в этом не сомневался.
Пайк чувствовал себя как лунатик, который, внезапно пробудясь, видит,
что только один шаг отделяет его от пропасти. Чувство самосохранения
заставило его сбавить тон -- ведь иначе пуля может уложить его на месте, он
это понимал. Откинув с покрывшегося испариной лба взмокшие волосы, он далее