Рафаэль Сабатини
Одиссея Капитана Блада
выйдем из пролива. Ну, живее, Тренем, шевелись!
И он спустился вниз на батарейную палубу, где орудийная прислуга уже
готовила пушки. Его слова и уверенный вид вдохнули бодрость в людей, и они
повиновались ему беспрекословно. Они не понимали, что он затевает, но верили
в него, и это укрепляло их дух; они знали, что капитан Блад отомстит
Истерлингу за убийство их капитана и за все нанесенные им обиды.
Когда пушки были в боевой готовности и фитили задымились, капитан Блад
снова поднялся наверх.
Две пироги с индейцами и большая шлюпка бригантины стояли за ее
кормовым свесом и не были видны с других кораблей. Буксирные, тросы
принайтовили, и в лодках ждали только команды.
По предложению Блада Тренем не стал поднимать якоря, но только выпустил
якорную цепь, и все налегли на весла. Отлив облегчил верпование судна, и
бригантина стала медленно поворачиваться корпусом поперек пролива. А капитан
Блад тем временем уже снова спустился вниз и давал указания канонирам
правого борта. Пять пушек навели на румпель "Гермеса", остальные пять должны
были смести его ванты.
Когда бригантина начала поворачиваться, и это было замечено на других
кораблях, там пришли к заключению, что напуганная участью, постигшей их
капитана, команда почла за лучшее убраться восвояси, и с палубы "Гермеса" в
адрес уходящего корабля полетели насмешливые напутствия и улюлюканье. Но не
успели эти возгласы замереть, не успели их подхватить на "Авенджере", как
рев десяти пушек, стрелявших прямой наводкой, послужил им ответом.
Под этим внезапным мощным бортовым залпом "Гермес" покачнулся, задрожав
от носа до кормы, и отчаянные вопли людей потонули в хриплых криках далее