Рафаэль Сабатини
Одиссея Капитана Блада
уже далеко. Они взяли курс прямо на север, держась вдоль берега. Бригантина
шла под ветром, и Риф Галлоуэя, маленький островок за ее кормой, становился
все меньше. Вся команда была на палубе. Капитан Блад на полуюте прислонился
к поручням рядом с Тренемом. Он сказал, обращаясь к матросу, стоявшему внизу
у румпеля:
-- Клади руля, мы делаем поворот оверштаг. -- Заметив тревогу,
отразившуюся на лице Тренема, он улыбнулся. -- Не волнуйся. Доверься мне и
пошли людей к пушкам левого борта. Они там на своих кораблях еще не
выпутались из этой ловушки, и мы отсалютуем им на прощание. Клянусь честью,
ты можешь мне довериться. Это ведь не первый морской бой для меня, а
болвана, которого мы должны проучить, я знаю вдоль и поперек. Ему никогда и
в голову не придет, что у нас может хватить нахальства вернуться. Спорю на
всю твою долю моргановского клада, что он даже не открыл еще свои порты.
Все произошло так, как предсказал капитан Блад. Когда они, идя в крутой
бейдевинд, приблизились к бухте, "Гермес" только еще кончили верповать,
чтобы дать проход "Авенджеру", и тот на веслах, пользуясь отливом и поставив
блинд, медленно продвигался к проливу.
Истерлинг, вероятно,
не поверил своим глазам, когда бригантина,
которая, по его мнению, должна была на всех парусах спасаться бегством,
вновь появилась перед ним. И как же заскрипел он своими ослепительно белыми
зубами, когда она, хлопая парусами, замерла на мгновение на месте и дала
бортовой залп по
его
кораблю, прежде чем взять далее