Рафаэль Сабатини
Одиссея Капитана Блада
сказал я. Несколько лет мне пришлось быть солдатом, но раньше я был врачом и
с января этого года, обосновавшись в Бриджуотере, вернулся к своей профессии
доктора, что может подтвердить сотня свидетелей.
-- Не хватало еще тратить на это время! Я вынесу приговор на основании
твоих же собственных слов, подлец! Еще раз спрашиваю: как ты, выдающий себя
за врача, мирно занимавшегося практикой в Бриджуотере, оказался в армии
Монмута?
-- Я никогда не был в этой армии. Ни один свидетель не показал этого и,
осмеливаюсь утверждать, не покажет. Я не сочувствовал целям восстания и
считал эту авантюру сумасшествием. С вашего разрешения, хочу спросить у вас:
что мог делать я, католик, в армии протестантов?
-- Католик? -- мрачно переспросил судья, взглянув на него. -- Ты --
хныкающий ханжа-протестант! Должен сказать тебе, молодой человек, что я
носом чую протестанта за сорок миль.
-- В таком случае, удивляюсь, почему вы, обладая столь чувствительным
носом, не можете узнать католика на расстоянии четырех шагов.
С галерей послышался смех, немедленно умолкший после направленных туда
свирепых взглядов судьи и криков судебного пристава.
Подняв изящную, белую руку, все еще сжимавшую носовой платок, и
подчеркивая каждое слово угрожающим покачиванием указательного пальца,
Джефрейс сказал:
-- Вопрос о твоей религии, мой друг, мы обсуждать не будем. Однако
запомни, что я тебе скажу: никакая религия не может оправдать ложь. У тебя
есть бессмертная душа. Подумай об этом, а также о том, что всемогущий бог,
перед судом которого и ты, и мы, и все люди предстанем в день великого далее