Рафаэль Сабатини
Одиссея Капитана Блада
-- Я хотел спасти его от виселицы без суда.
-- Какое вам было дело до этого негодяя?
-- Забота о справедливости -- долг каждого верноподданного, -- спокойно
сказал Питер Блад. -- Несправедливость, совершенная любым королевским
слугой, в известной мере бесчестит самого короля.
Это был сильный выпад по адресу суда, обнаруживающий, как мне кажется,
самообладание Блада и остроту его ума, особенно усиливавшиеся в моменты
величайшей опасности. На любой другой состав суда эти слова произвели бы
именно то впечатление, на которое и рассчитывал Блад. Бедные, малодушные
овцы, исполнявшие роли присяжных, заколебались. Но тут снова вмешался
Джефрейс.
Он громко, с трудом задышал, а затем неистово ринулся в атаку, чтобы
сгладить благоприятное впечатление, произведенное словами Блада.
-- Владыка небесный! -- закричал судья. -- Видали вы когда-нибудь
такого наглеца?! Но я уже разделался с тобой. Кончено! Я вижу, злодей,
веревку на твоей шее!
Выпалив эти слова, которые не давали возможности присяжным прислушаться
к голосу своей совести, Джефрейс опустился в кресло и вновь овладел собой.
Судебная комедия была окончена. На бледном лице судьи не осталось никаких
следов возбуждения, оно сменилось выражением тихой меланхолии. Помолчав, он
заговорил мягким, почти нежным голосом, однако каждое его слово отчетливо
раздавалось в притихшем зале:
-- Не в моем характере причинять кому-либо вред или радоваться
чьей-либо гибели. Только из сострадания к вам я употребил все эти слова,
надеясь, что вы сами позаботитесь о своей бессмертной душе, а не будете далее