Рафаэль Сабатини
Одиссея Капитана Блада
стол. А я не хочу открывать своих козырей, пока адмирал не сделает тот ход,
который мне нужен.
-- А если адмирал и не подумает его сделать?
-- Сделает! Во-первых, потому, что это в его характере, а во-вторых,
потому, что другого хода у него нет. Словом, вы теперь можете спокойно
отправиться домой и лечь в постель, возложив все ваши надежды на меня и на
провидение.
-- Я не считаю возможным ставить вас на одну доску с провидением, сэр,
-- ледяным тоном заметил губернатор.
-- Тем не менее вам придется. Клянусь честью, придется. Потому что мы
можем творить чудеса -- я и провидение, -- когда действуем заодно.
За час до захода солнца испанские корабли легли в дрейф милях в двух от
острова и заштилели. Все антигуанцы -- и белые и черные -- с разрешения
капитана Блада разбрелись по домам ужинать. Осталось только человек сорок,
которых Блад задержал на случай какой-либо непредвиденной надобности. Затем
корсары уселись под открытым небом подкреплять свои силы довольно изрядными
порциями пищи и довольно ограниченными дозами рома.
Солнце окунулось в нефритовые воды Карибского моря, и мгновенно, словно
погасили свечу, сгустился мрак, бархатистый, пурпурно-черный мрак безлунной
ночи, пронизанный мерцанием мириадов звезд.
Капитан Блад встал, втянул ноздрями воздух. Свежий северо-западный
ветер, который на закате солнца совсем было стих, поднимался снова. Капитан
Блад приказал потушить все костры и не зажигать никакого огня, чтобы не
спугнуть тех, кого он ждал.
А в открытом море, в роскошной каюте флагманского корабля испанцев, далее