Рафаэль Сабатини
Одиссея Капитана Блада
меня с ним свои счеты. Вот уже год, как я собираюсь разделаться с этим
господином, и теперь день расплаты близок. Война открыла передо мной эту
возможность. Одним ударом я устрою свои дела и сослужу службу Испании.
Питер Блад молча раскурил трубку. Использовать большой военный корабль,
для того чтобы напасть на такое незначительное поселение, как Мари-Галанте,
с его точки зрения, это была совсем плохая услуга Испании. Но он не выдал
своих мыслей и не стал настаивать, чтобы его высадили на Мартинике.
-- Я еще никогда не был на борту судна во время военных действий -- это
расширит мой кругозор. Думаю, что запомню это надолго... Если, конечно,
пушки Бассетерре не пустят нас ко дну.
Дон Жуан рассмеялся. При всей своей распущенности он вместе с тем,
по-видимому, не был трусом, и предстоящее сражение его не пугало. Мысль о
нем скорее даже вдохновляла испанца. Он пришел в отличнейшее расположение
духа, когда к заходу солнца ветер наконец посвежел и корабль прибавил ходу.
В этот вечер в капитанской каюте "Эстремадуры" царило шумное веселье, то и
дело раздавались взрывы хохота, и было выпито немало хмельного испанского
вина.
Капитан Блад пришел к заключению, что велика должна быть задолженность
французского управителя Мари-Галанте дону Жуану, если предстоящее сведение
счетов вызывает такое бурное ликование испанца. Личные же симпатии Блада
оставались на стороне французских поселенцев -- ведь им уготовано было одно
из тех чудовищных нападений, коими так прославились испанцы, возбудив к себе
заслуженную ненависть в Новом Свете. Но он был бессилен пальцем пошевельнуть
в их защиту, бессилен даже поднять голос; он вынужден был принимать участие
в этом дикарском веселье по поводу предстоящей резни, вынужден был поднимать далее