Рафаэль Сабатини
Одиссея Капитана Блада
сомнения в том, что Вакер действовал вкупе с Бронсоном.
Навстречу им стали все чаще попадаться люди, что заставило собеседников
прекратить разговор. Блад выразил Вакеру свою благодарность, хотя понимал,
что благодарить его, в сущности, не за что.
-- Завтра мы продолжим нашу беседу, -- сказал он. -- Вы приоткрыли мне
двери надежды, коллега!
Блад говорил правду: он чувствовал себя, как узник, перед которым
внезапно приоткрылись двери темницы.
Распрощавшись с Вакером, Блад прежде всего решил посоветоваться с
Джереми Питтом. Вряд ли можно было сомневаться, чтобы Питт отказался
разделить с ним опасности задуманного побега. К тому же Питт был штурманом,
а пускаться в неведомое плавание без опытного штурмана было бы по меньшей
мере неразумно.
Задолго до наступления вечера Блад был уже на территории, огороженной
высоким частоколом, за которым находились хижины рабов и большой белый дом
надсмотрщика.
-- Когда все уснут, приходи ко мне, -- шепнул Блад Питту. -- Я должен
кое-что сообщить тебе...
Молодой человек удивленно посмотрел на Блада. Его слова, казалось,
пробудили Питта от оцепенения, в которое его вогнала жизнь, мало похожая на
человеческую. Он кивнул головой, и они разошлись.
Полгода жизни на плантациях Барбадоса ввергли молодого моряка в
состояние полной безнадежности. Он уже не был прежним спокойным, энергичным
и уверенным в себе человеком, а передвигался крадучись, как забитая собака.
Его лицо, утратив былые краски, стало безжизненным, глаза потускнели. Он далее